i am the video word made flesh
Про верное место и время. На самом деле обнаружение людей с похожими на твои "душевными координатами", соу ту сей, и связанными с ними предрасположенностями и направленностями вне какого-то узко специализированного социального круга формата "тусовка с общим реестром увлечений" - это в первую очередь огромная радость, несмотря на то, что подобное обнаружение постоянно пребывающих "астральных близнецов" обычно имеет скорее негативное впечатление, потому что обычно это было связано с тем, что тебе начинает казаться, что у тебя словно отбирают этот кусочек самости и личности, несмотря на то, что кусочек этот тебя уже давно измучал непониманием того, как вообще с этим жить.
Потому что, вроде как, несмотря на первый импульс в более простых ситуациях с похожим механизмом, когда на месте этого куска - вот эта максимально особенная и твоя музыка, или тщательно проработанная привычка, при возможности ближайшего рассмотрения человека с тем же самым на руках, первый импульс, который неминуемо срабатывает (у меня и до сих пор во многих вещах) - импульс противоречия, особенно когда в этих самых людях начинаешь замечать то, что не вполне по душе - то есть они либо как личности не вызывают восхищения, а если они и достойны вызывать восхищение, то всё равно вызывают зависть и дискомфорт тем, что они просто "лучше обращаются" с тем, что есть, на первый взгляд, и у тебя. В любом случае, механизм отторжения возникает неминуемо и проявляет в себя в самых разных формах в зависимости от того, насколько это осознанно происходит и насколько истерично серьёзно человек относится к концепции своей своей уникальности и сохранности внешнего уровня личности => достойности получать больше любви, чем иные.
В самых худших случаях это приводит к совершенно чудовищному ханжеству и очень нехорошему свойству ненавидеть особенно публично и сильно те черты и слабости людей, которые ты в себе пережил или переступил по той или иной причине и желаешь дистанцироваться от них настолько, что даже прибежишь к использованию других людей для более полной проекции и удовлетворения потребности забыть, какие проблемы тебе самому это доставляло в своё время.
В более удачных случаях отторжение помогает понять в действительности, насколько тот или иной элемент твоей видимой личности и самоопределения был действительно исконно естественным и нужным для тебя, или он всё же был временной конструкцией, обусловленной окружающими и внутренними обстоятельствами, которые отдельно от контекста могут где угодно и как угодно повторяться. Но те парадигмы мышления и взаимодействия, которые в действительности отражают тебя в полной мере и не ставят тебе каких-то дополнительных преград на пути к наиболее успешному применению себя и своих навыков, рано или поздно возвращаются к тебе, если существует стремление добиться максимального согласия с собой и с тем, как ты предпочитаешь себя видеть. Ко всему прочему, это приносит великое облегчение, потому что помогает понять, что совершенно естественно и полезно оставлять от чужих исследуемых доктрин и систем то, что лучше всего работает именно в твоём случае, и совершенно необязательно брать их со всеми потрохами и гноем во имя какой-то мифической "последовательности мышления", которая якобы представляет себя необходимой для честности с собой и улучшения личностных качеств.
Как раз последний вариант приводит, как недавно выяснилось, к одному из самый чудесных проявлений сопереживания, о котором мне необходимо рассказать наиболее честно -это когда ты понимаешь, что ещё неизведанный для тебя человек намного близок тебе по духу и по сформировавшемуся мышлению, чем казалось изначально, особенно когда даже из разговора становится неуловимо понятно, что человек в действительности проходил и через те болезненные вещи, которые в тебе тоже были и вызывали борьбу. Мысль об уникальности твоей трепетной слабости и несовершенства отходит на последний план, потому что вместо желания снова противопоставить себя этому появляется совершенно живое, иррациональное доверие и тепло. Тепло, потому что на самом деле при всех усилиях оставить сломанную часть себя в нетронутости и заботе, и при том факте, что ты некогда этой частью практически открыто эпатировал, пытаясь в глазах других людей представить её как самую значащую и определяющую часть тебя, глубинное понимание и даже восхищение оной (сиречь сформулированное другим человеком убеждение себя том, что на самом деле это точка сосредоточения положительного интереса к тебе в целом), ты всё это время отчаянно хотел понять, как с этим справиться, чтобы это не казалось чем-то непоправимым. Понять не получалось, потому что в действительности людей, втайне сломанных где-то в том же сокровенном и неформулируемом уголке души, рядом до этого и не было - потому что прежние попытки рассказать об этом воспринимались как попытки объяснить, что тебя, к примеру, преследует запах или цвет, которого по идее в природе вообще не должно существовать по известным тебе сведениям, и от этого твои объяснение одновременно уклончивые, двусмысленные и умоляющие хотя бы попытаться увидеть этот несуществующий цвет там, куда ты пытаешься показать. Реакции на подобные попытки объяснить эту свозящую тебя с ума вещь, обычно находятся в спектре абсолютного непонимания смысла сказанного, как если бы оно было на совершенно ином языке, и это непонимание либо приводит людей в полное замешательство относительно того, куда ты вообще показываешь трясущимся от ужаса пальцем, либо вызывает в них сильное раздражения, поскольку исходя из своих данных и жизненного опыта они предполагают, что причина этого неведомого в тебе на самом деле совершенно иная, и ты обезьянничаешь перед ними как раз таки в попытках сделать эту мучающую тебя вещь сложнее и важнее, чем она должна быть в их понимании. И ты начинаешь верить, ну да, этого на самом деле нет, этого необъяснимого цвета, звука или запаха и правда не существует, ни для кого-то ещё, ни для тебя, это всё было умножение сущностей, пагубный симптом твоей эгоцентричности и злодейски осознанной зацикленности на себе. И ты начинаешь активно уверять себя в ложности увиденного и понятого тобой, и со временем ты начинаешь делать это со всеми вещами внутри тебя, словно бы на всякий случай веря в них не до конца, если всё-таки статистика покажет, что они являются лишь следствием твоего заблуждения относительно того, как теоретически и логически должен работать мир.
Но до конца ты не забываешь, до конца какая-то крохотная частица тебя не решается до конца поверить в то, что то, что вызывало у тебя так много эмоций, дало так много поводов постараться увидеть и запечатлеть как можно больше вокруг через эту призму просто потому, что это завораживало тебя так, как не завораживало ничто больше - что это всего-навсего заботливо предоставленная пустышка под видом откровения о невидимой реальности, что это исключительно побочный эффект расценивания маленьких и банальных огрехов индивидуальной химии мозга как чего-то, что может скрасить эмоциональный вакуум. И каким-то образом это сокровенное маленькое ощущение удаётся пронести через жизнь, иногда даже забывая очертания того, что же там такого в этом было, что нельзя отпускать.
И наконец, ты понимаешь, что даже как-то неожиданно для себя оказался тем, где тебе и нужно было быть всё это время, просто раньше обстоятельства были сильнее тебя с твоими ценностями и знаниями, в которые ты и сам верить до конца отказывался на случай очередного риска, что у тебя в очередной раз вырвут землю из под ног, стоит на неё твёрдо встать.
Рядом с тобой совершенно случайно и немыслимо оказываются люди, которые тоже видели эти немыслимые цвета, и вполне себе явственно обоняли их, боялись яркости какого-то внутреннего сияния, которые исходили из тех уголков видимого мира, где их эти вещи продолжали преследовать, и они тоже от этого бежали, но при этом всегда одной ногой над бездной, всегда с весьма мучительным осознанием того, что они вполне здесь, вполне люди, и вполне готовы быть среди других людей, но всё равно не до конца. Они справлялись с этим другими способами, через другие события, рядом с другими людьми, но как бы не отличалась форма вербализации, разнились свои собственные доводы и предположения, что-то в тебе знает уже наверняка, что - с большим трудом и почти что тайком - они пытаются сказать в пространство о том же самом. А узнать это можно по тени-впечатлению этой очень болезненной и вынужденно одинокой любви к миру и к тому, что едва виднеется за трещинами в его куполе. Оно скрывается за некой долей насмехания над собой и тщательно развитым благоразумием, оно есть во взгляде чуть более настороженных и внимательных глаз, чем ты обычно привык видеть, даже несмотря на то, что человек пытается, как и ты, максимально естественно говорить во время фрагментарного и поверхностного знакомства про то, что говорить принято, когда вернее и вежливее всего говорить о чём угодно, кроме непосредственно того, о чем хочется спросить, потому что развитая культура одновременного уважения к чужому психологическому пространству и некоторому брезгливому отношению к чужим эмоциям, ради восприятия которых приходится самому включать своё непринятое и иррациональное.
И вот, что происходит. Человек говорит, и говоришь ты, и видишь, что ваш разговор является исключительно результатом какого-то странного и беспочвенного сопереживания и симпатии. Но если вы и правда оказались в верном для себя месте, то скорее всего и работаете в одном деле, которое, по-хорошему, нечестности по отношению к себе не терпит, потому что только над честным и своим можно работать максимально добросовестно и хорошо. Несмотря на это, первое, что появляется в голове у тебя, как и у многих других при виде публичного проявления этой болезненной эмоциональности и сломанности другого человека, которые он пытается выразить - привычное желание вежливо и деликатно отстраниться в страхе потратить слишком много душевной энергии на незнакомого человека, в страхе риска навязать своё внимание, которое будет обязывать человека быть благосклонным к твоему присутствию.
Но ты видишь слишком знакомые вещи, ты читаешь те мучительно сформированные мыслеобразы, которые при всей их намеренной расплывчатости имеют под собой некое узнаваемое на уровне интуиции смысловое ядро. И если ты действительно оказался в правильном месте внутри себя после столького времени, ты будешь знать наверняка и по своему опыту, что последнее, что этот, казалось бы, решительно незнакомый тебе человек хочет услышать в ответ на свой выплеск настоящести - это тишину. Да, обстоятельства и сами люди приучают нас к тому, что тишина выглядит намного благороднее и деликатнее вместо попыток передать своё понимание. Но в отличие от многих, ты знаешь, что в действительности означает тишина для того, кто пытается передать трансмиссии с другой стороны - это очередное печальное подтверждение того, что даже если ты и не один в пребывании на этой другой стороне, то всё равно их остановит тот же парализующий страх, что парализует и тебя - страх, что на самом-самом деле никто не сможет расшифровать твой ответ. Потому что этой частоты передачи не существует, этого звука не существует, этого неизведанного цвета действительно нет в природе. Но ты, кажется, всё равно до конца с этим не согласишься, даже несмотря на нерушимую логическую аксиому, что люди принципиально не смогут истинно понять друг друга из-за того, что бесконечное количество уникальных сочетаний малейших факторов и условий, создающих нам реальность не могут совпасть в достаточной мере. Даже несмотря на то, что ты знаешь, что следует ставить под сомнение любое знание, которое владеет тобою…
"Не знаю, как ты это воспримешь, но я просто хочу сказать, что я знаю, про что это, и я не уверен до конца, но, кажется, я тоже это вижу, и оно было рядом всегда. Возможно, ты мне вряд ли поверишь, но возможно, тебе станет легче. Потому что мне стало легче, когда я увидел, что рядом есть те, которые тоже не оставляют попыток рассказать об этом всем, кто готов слышать. Этого достаточно. Спасибо, что продолжаешь попытки связаться. Может, теперь тебе будет чуть легче позволить себе поверить, что эти цвета, эти звуки, этот ослепляющий свет неописуемого - всё это правда есть, и если ты вновь испытаешь боль от того, что это знание делает тебя не вполне человеком, вспомни, что есть те, кто ведёт ту же борьбу против белого шума, против принципиальной непознаваемости вселенной. И я шлю тебе свой ответ, и ответ этот, быть может, на другом несуществующем языке, но несмотря ни на что, знай - важно не содержание ответа, важно то, что им я передаю своё тепло, привет, и если это поможет в борьбе с пустотой безвременья и тишиной, которая больше нас всех, всех взятых - значит, никогда ничего не было зря, и есть основания этому верить, и есть основания засыпать по ночам счастливым, и на этой частоте никогда не смолкнут голоса тех, кто проживает эту борьбу снова и снова. Привет. Мы не знаем друг друга, но если что - я здесь, поблизости, на расстоянии абзаца от тебя. "
И если ты чувствуешь в себе необходимость сказать это кому-то, даже если это случайный знакомый, коллега, товарищ по учёбе или просто праздный прохожий, которого занесло в твой мирок только благодаря дурной голове и ногам, сделай великое одолжение себе и своему духу - не прислушивайся к той части себя, которая практикует благоразумие и невмешательство из-за страха за свой облик в глазах других. Не теряй возможности соединиться с теми, кто по какой-то смутной причине кажется тебе близким из-за страха, что тебя вновь посчитают безумным или несвоевременным. Потому что если ты ошибся, тебе будет неловко и стыдно за себя, но этот преходящий дискомфорт на самом деле ничто, по сравнению с настоящей трагедией - когда ты окажешься среди столь же безумных и несвоевременных, ты сделаешь по привычке вид, что ты твёрдо стоишь на ногах, что ты нигде не был сломан, что ты никогда не вслушивался в тишину.
Но если так случится, что ты забудешь, куда идти и что делать (так бывает и вины в этом нет) - следуй по направлению страха быть непонятым, и чем сильнее он будет становиться, тем ближе ты к верному месту и времени.
end of transmission.
Потому что, вроде как, несмотря на первый импульс в более простых ситуациях с похожим механизмом, когда на месте этого куска - вот эта максимально особенная и твоя музыка, или тщательно проработанная привычка, при возможности ближайшего рассмотрения человека с тем же самым на руках, первый импульс, который неминуемо срабатывает (у меня и до сих пор во многих вещах) - импульс противоречия, особенно когда в этих самых людях начинаешь замечать то, что не вполне по душе - то есть они либо как личности не вызывают восхищения, а если они и достойны вызывать восхищение, то всё равно вызывают зависть и дискомфорт тем, что они просто "лучше обращаются" с тем, что есть, на первый взгляд, и у тебя. В любом случае, механизм отторжения возникает неминуемо и проявляет в себя в самых разных формах в зависимости от того, насколько это осознанно происходит и насколько истерично серьёзно человек относится к концепции своей своей уникальности и сохранности внешнего уровня личности => достойности получать больше любви, чем иные.
В самых худших случаях это приводит к совершенно чудовищному ханжеству и очень нехорошему свойству ненавидеть особенно публично и сильно те черты и слабости людей, которые ты в себе пережил или переступил по той или иной причине и желаешь дистанцироваться от них настолько, что даже прибежишь к использованию других людей для более полной проекции и удовлетворения потребности забыть, какие проблемы тебе самому это доставляло в своё время.
В более удачных случаях отторжение помогает понять в действительности, насколько тот или иной элемент твоей видимой личности и самоопределения был действительно исконно естественным и нужным для тебя, или он всё же был временной конструкцией, обусловленной окружающими и внутренними обстоятельствами, которые отдельно от контекста могут где угодно и как угодно повторяться. Но те парадигмы мышления и взаимодействия, которые в действительности отражают тебя в полной мере и не ставят тебе каких-то дополнительных преград на пути к наиболее успешному применению себя и своих навыков, рано или поздно возвращаются к тебе, если существует стремление добиться максимального согласия с собой и с тем, как ты предпочитаешь себя видеть. Ко всему прочему, это приносит великое облегчение, потому что помогает понять, что совершенно естественно и полезно оставлять от чужих исследуемых доктрин и систем то, что лучше всего работает именно в твоём случае, и совершенно необязательно брать их со всеми потрохами и гноем во имя какой-то мифической "последовательности мышления", которая якобы представляет себя необходимой для честности с собой и улучшения личностных качеств.
Как раз последний вариант приводит, как недавно выяснилось, к одному из самый чудесных проявлений сопереживания, о котором мне необходимо рассказать наиболее честно -это когда ты понимаешь, что ещё неизведанный для тебя человек намного близок тебе по духу и по сформировавшемуся мышлению, чем казалось изначально, особенно когда даже из разговора становится неуловимо понятно, что человек в действительности проходил и через те болезненные вещи, которые в тебе тоже были и вызывали борьбу. Мысль об уникальности твоей трепетной слабости и несовершенства отходит на последний план, потому что вместо желания снова противопоставить себя этому появляется совершенно живое, иррациональное доверие и тепло. Тепло, потому что на самом деле при всех усилиях оставить сломанную часть себя в нетронутости и заботе, и при том факте, что ты некогда этой частью практически открыто эпатировал, пытаясь в глазах других людей представить её как самую значащую и определяющую часть тебя, глубинное понимание и даже восхищение оной (сиречь сформулированное другим человеком убеждение себя том, что на самом деле это точка сосредоточения положительного интереса к тебе в целом), ты всё это время отчаянно хотел понять, как с этим справиться, чтобы это не казалось чем-то непоправимым. Понять не получалось, потому что в действительности людей, втайне сломанных где-то в том же сокровенном и неформулируемом уголке души, рядом до этого и не было - потому что прежние попытки рассказать об этом воспринимались как попытки объяснить, что тебя, к примеру, преследует запах или цвет, которого по идее в природе вообще не должно существовать по известным тебе сведениям, и от этого твои объяснение одновременно уклончивые, двусмысленные и умоляющие хотя бы попытаться увидеть этот несуществующий цвет там, куда ты пытаешься показать. Реакции на подобные попытки объяснить эту свозящую тебя с ума вещь, обычно находятся в спектре абсолютного непонимания смысла сказанного, как если бы оно было на совершенно ином языке, и это непонимание либо приводит людей в полное замешательство относительно того, куда ты вообще показываешь трясущимся от ужаса пальцем, либо вызывает в них сильное раздражения, поскольку исходя из своих данных и жизненного опыта они предполагают, что причина этого неведомого в тебе на самом деле совершенно иная, и ты обезьянничаешь перед ними как раз таки в попытках сделать эту мучающую тебя вещь сложнее и важнее, чем она должна быть в их понимании. И ты начинаешь верить, ну да, этого на самом деле нет, этого необъяснимого цвета, звука или запаха и правда не существует, ни для кого-то ещё, ни для тебя, это всё было умножение сущностей, пагубный симптом твоей эгоцентричности и злодейски осознанной зацикленности на себе. И ты начинаешь активно уверять себя в ложности увиденного и понятого тобой, и со временем ты начинаешь делать это со всеми вещами внутри тебя, словно бы на всякий случай веря в них не до конца, если всё-таки статистика покажет, что они являются лишь следствием твоего заблуждения относительно того, как теоретически и логически должен работать мир.
Но до конца ты не забываешь, до конца какая-то крохотная частица тебя не решается до конца поверить в то, что то, что вызывало у тебя так много эмоций, дало так много поводов постараться увидеть и запечатлеть как можно больше вокруг через эту призму просто потому, что это завораживало тебя так, как не завораживало ничто больше - что это всего-навсего заботливо предоставленная пустышка под видом откровения о невидимой реальности, что это исключительно побочный эффект расценивания маленьких и банальных огрехов индивидуальной химии мозга как чего-то, что может скрасить эмоциональный вакуум. И каким-то образом это сокровенное маленькое ощущение удаётся пронести через жизнь, иногда даже забывая очертания того, что же там такого в этом было, что нельзя отпускать.
И наконец, ты понимаешь, что даже как-то неожиданно для себя оказался тем, где тебе и нужно было быть всё это время, просто раньше обстоятельства были сильнее тебя с твоими ценностями и знаниями, в которые ты и сам верить до конца отказывался на случай очередного риска, что у тебя в очередной раз вырвут землю из под ног, стоит на неё твёрдо встать.
Рядом с тобой совершенно случайно и немыслимо оказываются люди, которые тоже видели эти немыслимые цвета, и вполне себе явственно обоняли их, боялись яркости какого-то внутреннего сияния, которые исходили из тех уголков видимого мира, где их эти вещи продолжали преследовать, и они тоже от этого бежали, но при этом всегда одной ногой над бездной, всегда с весьма мучительным осознанием того, что они вполне здесь, вполне люди, и вполне готовы быть среди других людей, но всё равно не до конца. Они справлялись с этим другими способами, через другие события, рядом с другими людьми, но как бы не отличалась форма вербализации, разнились свои собственные доводы и предположения, что-то в тебе знает уже наверняка, что - с большим трудом и почти что тайком - они пытаются сказать в пространство о том же самом. А узнать это можно по тени-впечатлению этой очень болезненной и вынужденно одинокой любви к миру и к тому, что едва виднеется за трещинами в его куполе. Оно скрывается за некой долей насмехания над собой и тщательно развитым благоразумием, оно есть во взгляде чуть более настороженных и внимательных глаз, чем ты обычно привык видеть, даже несмотря на то, что человек пытается, как и ты, максимально естественно говорить во время фрагментарного и поверхностного знакомства про то, что говорить принято, когда вернее и вежливее всего говорить о чём угодно, кроме непосредственно того, о чем хочется спросить, потому что развитая культура одновременного уважения к чужому психологическому пространству и некоторому брезгливому отношению к чужим эмоциям, ради восприятия которых приходится самому включать своё непринятое и иррациональное.
И вот, что происходит. Человек говорит, и говоришь ты, и видишь, что ваш разговор является исключительно результатом какого-то странного и беспочвенного сопереживания и симпатии. Но если вы и правда оказались в верном для себя месте, то скорее всего и работаете в одном деле, которое, по-хорошему, нечестности по отношению к себе не терпит, потому что только над честным и своим можно работать максимально добросовестно и хорошо. Несмотря на это, первое, что появляется в голове у тебя, как и у многих других при виде публичного проявления этой болезненной эмоциональности и сломанности другого человека, которые он пытается выразить - привычное желание вежливо и деликатно отстраниться в страхе потратить слишком много душевной энергии на незнакомого человека, в страхе риска навязать своё внимание, которое будет обязывать человека быть благосклонным к твоему присутствию.
Но ты видишь слишком знакомые вещи, ты читаешь те мучительно сформированные мыслеобразы, которые при всей их намеренной расплывчатости имеют под собой некое узнаваемое на уровне интуиции смысловое ядро. И если ты действительно оказался в правильном месте внутри себя после столького времени, ты будешь знать наверняка и по своему опыту, что последнее, что этот, казалось бы, решительно незнакомый тебе человек хочет услышать в ответ на свой выплеск настоящести - это тишину. Да, обстоятельства и сами люди приучают нас к тому, что тишина выглядит намного благороднее и деликатнее вместо попыток передать своё понимание. Но в отличие от многих, ты знаешь, что в действительности означает тишина для того, кто пытается передать трансмиссии с другой стороны - это очередное печальное подтверждение того, что даже если ты и не один в пребывании на этой другой стороне, то всё равно их остановит тот же парализующий страх, что парализует и тебя - страх, что на самом-самом деле никто не сможет расшифровать твой ответ. Потому что этой частоты передачи не существует, этого звука не существует, этого неизведанного цвета действительно нет в природе. Но ты, кажется, всё равно до конца с этим не согласишься, даже несмотря на нерушимую логическую аксиому, что люди принципиально не смогут истинно понять друг друга из-за того, что бесконечное количество уникальных сочетаний малейших факторов и условий, создающих нам реальность не могут совпасть в достаточной мере. Даже несмотря на то, что ты знаешь, что следует ставить под сомнение любое знание, которое владеет тобою…
"Не знаю, как ты это воспримешь, но я просто хочу сказать, что я знаю, про что это, и я не уверен до конца, но, кажется, я тоже это вижу, и оно было рядом всегда. Возможно, ты мне вряд ли поверишь, но возможно, тебе станет легче. Потому что мне стало легче, когда я увидел, что рядом есть те, которые тоже не оставляют попыток рассказать об этом всем, кто готов слышать. Этого достаточно. Спасибо, что продолжаешь попытки связаться. Может, теперь тебе будет чуть легче позволить себе поверить, что эти цвета, эти звуки, этот ослепляющий свет неописуемого - всё это правда есть, и если ты вновь испытаешь боль от того, что это знание делает тебя не вполне человеком, вспомни, что есть те, кто ведёт ту же борьбу против белого шума, против принципиальной непознаваемости вселенной. И я шлю тебе свой ответ, и ответ этот, быть может, на другом несуществующем языке, но несмотря ни на что, знай - важно не содержание ответа, важно то, что им я передаю своё тепло, привет, и если это поможет в борьбе с пустотой безвременья и тишиной, которая больше нас всех, всех взятых - значит, никогда ничего не было зря, и есть основания этому верить, и есть основания засыпать по ночам счастливым, и на этой частоте никогда не смолкнут голоса тех, кто проживает эту борьбу снова и снова. Привет. Мы не знаем друг друга, но если что - я здесь, поблизости, на расстоянии абзаца от тебя. "
И если ты чувствуешь в себе необходимость сказать это кому-то, даже если это случайный знакомый, коллега, товарищ по учёбе или просто праздный прохожий, которого занесло в твой мирок только благодаря дурной голове и ногам, сделай великое одолжение себе и своему духу - не прислушивайся к той части себя, которая практикует благоразумие и невмешательство из-за страха за свой облик в глазах других. Не теряй возможности соединиться с теми, кто по какой-то смутной причине кажется тебе близким из-за страха, что тебя вновь посчитают безумным или несвоевременным. Потому что если ты ошибся, тебе будет неловко и стыдно за себя, но этот преходящий дискомфорт на самом деле ничто, по сравнению с настоящей трагедией - когда ты окажешься среди столь же безумных и несвоевременных, ты сделаешь по привычке вид, что ты твёрдо стоишь на ногах, что ты нигде не был сломан, что ты никогда не вслушивался в тишину.
Но если так случится, что ты забудешь, куда идти и что делать (так бывает и вины в этом нет) - следуй по направлению страха быть непонятым, и чем сильнее он будет становиться, тем ближе ты к верному месту и времени.
end of transmission.
-
-
27.01.2014 в 18:44-
-
27.01.2014 в 21:53-
-
27.01.2014 в 21:59и вообще ты луч адеквата в тёмном царстве джаста х)
-
-
27.01.2014 в 23:20я там затем и есть, хохо! вносить смуту, угорать по плюрализму понятий, общаться с иными цивилизациями напрямую и обсуждать кексики с наливными сиськами)) я рада, что кого-то веселю, это впечатление взаимно))
-
-
28.01.2014 в 01:02хм, неожиданно. надо сказать, большАаая часть джаста считает меня неадеквашечкой. было в старой джастправде обсуждение меня даже о.о
-
-
02.03.2014 в 23:57