i am the video word made flesh
Странный сон сегодня был -
У нас появился новый преподаватель, строгий, безжалостный, ослепительный, с настолько острыми, пронзительными чертами лица и надменной прямой осанкой, что, казалось, прорезал собою пространство пыльной, непривычно старомодной аудитории. Он появлялся в дверях, сопровождаемый клубами хищного сигаретного дыма из курилки, и имел привычку негодующе проходиться по ярусам, заставленными деревянными партами.
Он преподавал один из тех предметов, названия которых запомнить было величайшим понтом на потоке, а, что касается самой дисциплины, которую он преподавал - это было нечто, относившееся к антропологии, но при этом настолько невыносимо правдиво и зубодробительно сложно, что с каждой лекции оставалось убеждаться лишь в собственном ничтожестве.
Он говорил о некоей работе под названием "тезис Хейлеля", или о какой-либо другом научном труде, непосредственно принадлежащем.
Я, отвлекшись на то, чтобы ответить что-то однокурснику, прослушиваю фразу, и прошу повторить.
Он взмывает гневной походкой вверх по ступеням и одаривает меня улыбкой, от которой моя кровь в жилах закипает от возмущения и адреналина - в ней есть гнев, снисхождение, высокомерие, брезгливый интерес и что-то ещё, говорящее о тайне и силе такой величины, что ещё один шаг, стук каблуков лакированных ботинок - и меня просто сметет взрывной волной к чертям за пределки этого уютного мирка.
"Впрочем, откуда вам знать, кто это такой?"
Я чувствую, как к горлу подкатывает пульсирующий, чёрный комок ярости, который я прежде не ощущала ни во сне, ни на яву - первозданная ярость, окрыляющая ярость вызова.
"Я знаю."
"Отлично. Всегда ставьте под сомнение любое знание, владеющее вами."
Не знаю, сказал ли он на самом деле, или это прочиталось где-то в атмосфере, где-то в молчании, но я проснулась с этой мыслью, гремевшую на весь череп, она прекрасна, она прожигает изнутри своим светом просвещения.
Всё это было так до боли канонично, что невольно вызвало у меня бурный восторг,хозяин явно доволен.
У нас появился новый преподаватель, строгий, безжалостный, ослепительный, с настолько острыми, пронзительными чертами лица и надменной прямой осанкой, что, казалось, прорезал собою пространство пыльной, непривычно старомодной аудитории. Он появлялся в дверях, сопровождаемый клубами хищного сигаретного дыма из курилки, и имел привычку негодующе проходиться по ярусам, заставленными деревянными партами.
Он преподавал один из тех предметов, названия которых запомнить было величайшим понтом на потоке, а, что касается самой дисциплины, которую он преподавал - это было нечто, относившееся к антропологии, но при этом настолько невыносимо правдиво и зубодробительно сложно, что с каждой лекции оставалось убеждаться лишь в собственном ничтожестве.
Он говорил о некоей работе под названием "тезис Хейлеля", или о какой-либо другом научном труде, непосредственно принадлежащем.
Я, отвлекшись на то, чтобы ответить что-то однокурснику, прослушиваю фразу, и прошу повторить.
Он взмывает гневной походкой вверх по ступеням и одаривает меня улыбкой, от которой моя кровь в жилах закипает от возмущения и адреналина - в ней есть гнев, снисхождение, высокомерие, брезгливый интерес и что-то ещё, говорящее о тайне и силе такой величины, что ещё один шаг, стук каблуков лакированных ботинок - и меня просто сметет взрывной волной к чертям за пределки этого уютного мирка.
"Впрочем, откуда вам знать, кто это такой?"
Я чувствую, как к горлу подкатывает пульсирующий, чёрный комок ярости, который я прежде не ощущала ни во сне, ни на яву - первозданная ярость, окрыляющая ярость вызова.
"Я знаю."
"Отлично. Всегда ставьте под сомнение любое знание, владеющее вами."
Не знаю, сказал ли он на самом деле, или это прочиталось где-то в атмосфере, где-то в молчании, но я проснулась с этой мыслью, гремевшую на весь череп, она прекрасна, она прожигает изнутри своим светом просвещения.
Всё это было так до боли канонично, что невольно вызвало у меня бурный восторг,